август-сентябрь

Ассоциации, которые вызывает у меня слово Вьетнам , отчетливо распределяются по десятилетиям.

1960-е годы. Школа, пионерская юность. Мы хором пели антивоенные песни, скандировали Руки прочь от Вьетнама! , дружно осуждали американских агрессоров и собирали игрушки в подарок детям героического народа.

1970-е годы, студенческие. На нашем курсе было несколько студентов из Вьетнама, одетых в одинаково неприметные дешевые темно-синие костюмы, усиленно учившихся и при этом державшихся очень замкнуто. Передаваемые шепотом слухи: на счету каждого из них - не один десяток солдат США и сайгонского режима.

1980-е годы. Страшные истории про иммигрантов из Вьетнама, жарящих селедку в общежитиях и вывозящих из СССР алюминиевую посуду.

1990-е годы. Не менее страшные истории про засилье вьетнамских торговцев на вещевых рынках и бесчинства вьетнамской мафии .

А потом - полный провал, слово Вьетнам разом исчезло.

Лет через десять все пересядут с мопедов на автомобили

Первое впечатление от нового места, как правило, составляется из нескольких стандартных наблюдений.

Паспортный контроль. Работает огромное количество окошек, в очереди - ни одного человека, минимум времени на сличение фотографии в паспорте с физиономией.

Получение багажа. Значительно меньше времени, чем обычно требуется в наших аэропортах.

Дороги - едва ли не главный показатель. Асфальтовое покрытие очень приличное. Дорога от аэропорта Ханоя до города и особенно улицы в городе, на мой взгляд, чуть узковаты, но пока более или менее справляются с потоком авто - и, особенно, мототранспорта. Складывается впечатление, что едва ли не все население Вьетнама передвигается на мопедах и мотоциклах.

- Еще каких-то 15 лет назад тут все ездили в лучшем случае на велосипедах,- сказал мне знакомый российский дипломат.- А еще лет через десять все пересядут на автомобили - рост их количества пока сдерживается высокими импортными пошлинами, но в стране уже действует несколько заводов по сборке - Toyota, Mercedes, BMW, Suzuki, FIAT и другие. Так что подавляющее большинство машин, которые вы тут видите,- местного производства.

В стране много строят: на окраинах Ханоя возводятся целые кварталы многоэтажных домов, и почти повсеместно - и в городе, и за его пределами - идет малоэтажное строительство. Высокая плотность населения и особенности образа жизни вьетнамцев диктуют и особенности малой архитектуры. В стране, где большинство населения испокон веков живет благодаря мелкому бизнесу и розничной торговле, жизненно важно, чтобы каждый дом фасадом выходил на дорогу. Отсюда дороговизна земли в непосредственной близости от оживленных улиц. А потому дома во Вьетнаме непропорционально узкие: при ширине метров в 5-6 они могут уходить метров на 20 и более вглубь, а в высоту иметь три-четыре этажа в сельской местности и до семи в городе - несколько домов стоят вплотную, как бы поддерживая друг друга.

Практически во всех домах такого типа первые этажи занимают лавки, магазины и мастерские. Торгуют всем: от немудреных поделок и сувениров до суперсовременных компьютеров и видеотехники. Особенно бросается в глаза обилие предприятий общественного питания. Вьетнамцы редко готовят дома: при наличии огромного числа дешевых кафе нет нужды тратить на это время.

Цены на еду смехотворны. Во вполне приличных ресторанах основное блюдо стоит 30-50 тыс. донгов ($2-3), а в дешевых забегаловках (где я не рисковал питаться) - и того меньше.

Конечно, поражает обилие социалистической символики: мавзолей Хо Ши Мина, памятник Ленину ( Знаешь, почему Ленин держится за лацкан пиджака? - спрашивает переводчик Туан.- Боится, что у него вытащат бумажник ), красные флаги с золотой звездой на госучреждениях. Повсюду продаются футболки с золотой звездой или портретом Хо Ши Мина.

Впрочем, символика скорее служит неким фоном для вполне деидеологизированных занятий. Тротуар перед памятником Ленину размечен под площадки для бадминтона - ранним утром здесь азартно сражаются жители Ханоя. А широкая площадь перед мавзолеем Хо Ши Мина, наверное, самое удобное место в городе для утренних пробежек.

- Моя нынешняя командировка во Вьетнам - вторая,- рассказал советник-посланник российского посольства Игорь Ховаев.- Впервые я приехал в середине 80-х годов, во второй раз - в 2005 году. И оба раза испытал шок. В первый раз - от вида нищеты и бедности, во второй - от того, насколько Вьетнам преобразился. Кстати, в прошлом году в устав Коммунистической партии Вьетнама было внесено новое положение: отныне членам партии разрешено заниматься бизнесом.

Надо рассказывать, как эта страна победила три великие державы

Что из социалистического прошлого пока не пошло на продажу, так это память о войне против США 1965-1973 годов. В Музее военной истории в Ханое выставлены образцы оружия - советского, состоявшего на вооружении армии Северного Вьетнама, и трофейного американского. Тут же огромный монумент, собранный из обломков сбитых американских самолетов. Вокруг слышна разноязыкая речь - английская, французская, испанская, японская, китайская. Русскую речь за два-три часа, проведенных в музее, я услышал только однажды. Увидев соотечественника, туристы обрадовались, а узнав, что я журналист, обрадовались еще больше.

- Об этом надо обязательно писать,- заявили новые знакомые.- Обязательно надо писать о том, как маленькая страна за короткое время победила три великие державы.

Они имели в виду победу Вьетнама над Францией в 50-е годы, над США в 1973-м и над Китаем в конце 70-х.

Директор музея генерал Ле Ма Лыонг - сам ветеран войны против США. На его счету 53 американских солдата, 26 солдат сайгонского режима, один сбитый самолет и один подбитый танк.

- Американские ветераны приходят к вам в музей? - спросил я.

- Да, и очень много.

- И как вы с ними встречаетесь?

- Встречаемся как ветераны. Знаете, был такой случай. В музей пришел американский генерал. Я стал ему рассказывать о сражении, в котором принимал участие в августе 1969 года. Он посмотрел на карту и сказал, что тоже участвовал в этом сражении. Это было неожиданно, но никакой враждебности мы друг к другу не испытали. Было даже весело: война позади, и можно взглянуть на нее как на историю.

- Насколько далеко зашел процесс примирения? - спросил я заместителя директора Вьетнамского телевидения Чан Данг Туана.- Может ли по VTV быть показан фильм Рэмбо ?

- Нет, на государственном телевидении Рэмбо мы вряд ли покажем,- ответил Туан.- У такого показа есть много сторонников, но и много противников, и он вызовет ненужные споры в обществе. Но это не значит, что вьетнамцы не могут посмотреть Рэмбо . У нас транслируются передачи американских каналов. Кроме того, Рэмбо и другие подобные фильмы можно купить в магазине на DVD. И выход в интернет у нас свободный. Я и сам порой с удовольствием смотрю американские фильмы, в том числе про войну.

Пусть едет в Россию, но потом пусть возвращается домой

Искусствовед Наталья Краевская, живущая в стране вместе с мужем-вьетнамцем в общей сложности более 17 лет, принимает гостей, как и положено, в гостиной, расположенной сразу за парадным входом в дом. Ее муж-художник редко покидает свои покои, находящиеся в глубине дома. Но мне повезло: он вышел к гостям.

- Как вам тут живется? - спрашиваю я Наталью.

- Мне нравится. Здесь интересно, можно найти занятие по душе. Меня очень интересует искусство малых народов, живущих в глуши Вьетнама, да и вообще современное вьетнамское искусство.

Она показывает свою книгу о вьетнамском искусстве.

- Легко было издать? - спрашиваю я.

- Не очень,- отвечает Наталья.- Но спасибо немецкому Институту Гете и Французскому альянсу - они финансировали издание.

- А что же, наши организации соотечественнице не помогли?

- Нет,- усмехнувшись, говорит Наталья.- Мне было прямо сказано, что на такие мероприятия денег нет.

Прожив во Вьетнаме 17 лет, Наталья так и не смогла в совершенстве овладеть языком.

- Знаете, во вьетнамском языке шесть тонов, и я просто не слышу разницы между ними. Для меня два совершенно разных слова звучат абсолютно одинаково.

Зато дочь Натальи Нюша, окончившая в этом году школу, свободно владеет двумя языками и едет учиться в Россию.

- Нюша - это уменьшительная форма от Анна или от какого-то вьетнамского имени? - спрашиваю я.

- Нюша - это Нюша,- объясняет Наталья.- Родственники мужа хотели назвать ее вьетнамским именем, но мне оно показалось неудобопроизносимым. Сошлись на Нюше - вроде бы и по-русски, и на вьетнамское имя похоже.

Отец Нюши не рад тому, что дочь едет учиться за границу.

- Я был против,- говорит он.- Но в итоге согласился: пусть едет, но потом пусть обязательно возвращается домой.

- А как во Вьетнаме с русским языком? - спросил я.

За Наталью ответила дочь ее друзей Маша. Маша родом из Калмыкии, окончила химфак МГУ, поступила в аспирантуру одного из университетов Германии и занимается проблемами использования химических удобрений и их воздействием на окружающую среду. Именно эта тема привела ее во Вьетнам, где на рисовых полях (Вьетнам занимает второе место в мире по экспорту риса) активно используются удобрения и пестициды.

- В той деревне, где я провожу свои исследования,- говорит она,- все люди старше 40 лет в школе изучали русский язык. Но сейчас почти все забыли. Помнят отдельные слова: здравствуйте , школа , хлеб . Вот, пожалуй, и все.

Что касается простых вьетнамцев, то, насколько я мог заметить, Маша права. Но многие руководители среднего и высшего звена еще помнят русский язык, а некоторые говорят очень неплохо. Правда, в беседах с иностранцами предпочитают пользоваться услугами переводчика. Впрочем, общение с вьетнамскими чиновниками обычно не слишком содержательно: любая официальная или полуофициальная беседа сводится к тому, что вьетнамцы высоко ценят и всегда будут помнить братскую помощь, оказанную СССР и Россией в борьбе за свободу и независимость .

Заверения в вечной дружбе уже давно не подкреплены реальным содержанием: слишком далеко разошлись наши страны за последние 15-20 лет. Если еще в начале 1980-х годов СССР ( льен со по-вьетнамски) составлял для Вьетнама едва ли не весь внешний мир (по крайней мере, весь дружественный внешний мир), то теперь Вьетнам открыл для себя и другие страны и активно осваивает новые рынки. Достаточно сказать, что в 2006 году доля России во всей внешней торговле Вьетнама едва превысила 1%.

Планов возвращаться у меня нет

Показательна в этом отношении судьба крупнейшего совместного российско-вьетнамского проекта, отметившего недавно 25-летний юбилей,- СП Вьетсовпетро , учредителями которого являются PetroVietnam и Зарубежнефть . Сегодня в городке российских нефтяников в городе Вунгтау на юге страны осталось около 1300 россиян, включая членов семей. Совсем недавно их было около 5000. А в 2010 году истекает срок российско-вьетнамского соглашения о совместном предприятии, и что будет дальше, пока не берется сказать никто.

Как рассказали мне российские сотрудники СП, набор новых сотрудников в России уже прекращен, контракты тех, кто еще работает, не продлеваются, и происходит постепенная замена российских специалистов на вьетнамцев. Впрочем, какие-то надежды они возлагают на предстоящий 11-12 сентября визит в Москву премьера Вьетнама Нгуен Тан Зунга: как ожидается, судьба Вьетсовпетро станет одним из вопросов на переговорах.

Гендиректор Вьетсовпетро Чан Ле Донг был более оптимистичен:

- Конечно же, сотрудничество продолжится,- говорит он.- Возможно, мы будем осваивать и новые месторождения, в том числе на территории России.

Уже сейчас, по словам Донга, его компания готова сделать решительный прорыв на внешние рынки: готов к подписанию контракт на разведку нефти в Тунисе, ведется изучение возможностей работы в Иране. А на территории России планы пока еще совместного предприятия связаны с Печорским бассейном.

Прогуливаясь по городку нефтяников, я обратил внимание на одну семью. Муж - пожилой россиянин, жена - молодая вьетнамка, двухлетняя дочь. Мы разговорились.

Николай геофизик, родом с Кубани. Во Вьетнаме уже во второй раз. В первый раз работал здесь в 1995-1999 годах, вторая командировка началась в 2002-м.

- Так понравилось, что решили снова приехать?

- Это довольно грустная история,- ответил Николай.- После первой командировки моя первая жена заболела и умерла. Дети выросли, в России меня ничто не держало, и я решил вернуться. Здесь познакомился с Ли - она работала в цветочном магазине, принадлежащем ее семье. Поженились, теперь у нас есть дочь Лина.

- А как вы смотрите на свое будущее? Когда закончится срок контракта, вернетесь в Россию?

- Пока не знаю, что именно буду делать, но планов возвращаться у меня нет.

В Европе за такие деньги таких услуг не получишь

Как сказал мне один из сотрудников российского посольства, если и есть чем гордиться в наших экономических отношениях с Вьетнамом, так это темпами роста туризма . Число российских туристов за первые шесть месяцев 2007 года по сравнению с тем же периодом прошлого года возросло на 65%, а к концу года ожидается еще больший рост. Впрочем, в абсолютных цифрах (25 тыс. туристов за январь-июнь 2007 года) Россия занимает место в середине второго десятка, уступая и западным странам (Германии, Франции, Великобритании, США), и соседям Вьетнама по региону (первое место занимает Китай, второе - Южная Корея; высокие показатели у Японии, Таиланда, Камбоджи, Малайзии, Тайваня, Сингапура).

- Почему сюда? - спросил я профессора экономфака МГУ Александра, приехавшего во Вьетнам с женой Еленой и двумя детьми-старшеклассниками.

- В этом году мы сначала хотели поехать в Испанию,- ответил он,- но потом наши друзья, отдыхавшие во Вьетнаме, посоветовали сюда. И мы нисколько не жалеем. Во всяком случае, сочетание цена-качество тут великолепное: за такие деньги нигде в Европе такого набора услуг не получишь. К тому же экзотика.

Сервис во вьетнамских отелях и ресторанах действительно безупречный, хотя порой несколько навязчивый. Однажды я в компании еще четырех человек ужинал в одном ресторанчике в Хошимине (бывшем Сайгоне). Вокруг нашего стола выстроилось сразу семь официантов: у каждого клиента заказ принимал отдельный человек, зачем еще два, выяснить так и не удалось.

Пока россияне, в отличие от туристов из других стран, осваивают прежде всего наиболее дорогой сегмент туристического рынка - отели категории четыре-пять звезд . Впрочем, Александр прав - цена за номер в одном из лучших пятизвездных отелей на курорте Ньячанг составляет каких-то $110 в сутки.

Мы работаем на дорогом сегменте рынка

Каким бы современным городом ни выглядел Ханой, его затмевает южная столица - город Хошимин (бывший Сайгон). То, что этот город - крупнейший экономический центр Вьетнама, начинаешь понимать еще километров за 50: вдоль дороги то и дело встречаются совместные предприятия, над воротами которых развевается по два флага: вьетнамский и японский, вьетнамский и таиландский, вьетнамский и южнокорейский, вьетнамский и австралийский, вьетнамский и сингапурский. Есть даже вьетнамо-американское предприятие по производству компьютерной периферии. Не заметно, пожалуй, присутствия капитала только одной страны - России.

Чем дальше продвигаешься с севера на юг, тем чаще встречаются и храмы - как буддийские, так и католические. Судя по архитектуре католических церквей, большинство из них явно построено недавно: архитектура не просто современная, а откровенно авангардистская. Одни церкви напоминают детские игровые площадки с лесенками и горками, другие - сооружения, собранные из деталей детского конструктора. Особенно поразила меня церковь, колокольня которой выполнена в стиле буддийской пагоды.

В самом городе - высотные здания гостиниц и деловых центров, современные торговые центры, бешеный ритм уличного движения. Сайгон (Хошимином его мало кто называет) пока не дотягивает до Токио или Куала-Лумпура и даже до Бангкока, но если у меня и оставались какие-то представления о Вьетнаме как о нищей стране, нуждающейся в помощи старшего брата, то при взгляде на Сайгон они развеялись окончательно.

Метаморфозы Вьетнама за прошедшие полвека как в зеркале отразились в истории швейной компании Garco 10. Гендиректор компании Нгуен Тхи Тхань Хуэн рассказала:

- Фабрика была создана в 1946 году. Сначала это был маленький пошивочный цех. Во время войны вплоть до 1972 года мы шили только военную форму.

Экспозиция музея при фабрике подтверждает слова гендиректора: там выставлены весьма уродливые, к тому же мятые и запыленные образцы первой продукции.

- С 1972 по 1990 год наша продукция шла исключительно в СССР и другие страны социалистического лагеря. Пик пришелся на 1984-1985 годы. А потом у вас началась перестройка, а у нас - политика обновления, и мы стали работать на рынки Европы, США и Японии и шить рубашки, костюмы, зимние куртки по заказу тамошних фирм.

Показывая мне буклет, в котором перечислены филиалы компании (их в разных городах и провинциях Вьетнама десятка полтора) и названия зарубежных фирм-партнеров, Хуэн дает пояснения на беглом английском.

Я небольшой знаток фирм-производителей модной одежды и модных домов. Но одна моя юная коллега, бегло глянув на список фирм, по заказам которых шьет одежду эта вьетнамская компания, выразилась коротко и емко:

- Это круто!

- А как обстоят дела на российском рынке? - спрашиваю я.

- Практически никак, - отвечает Хуэн.- Мы хотим туда пробиться, но только под своим брэндом. А это трудно: мы работаем на дорогом сегменте рынка, а в России засилье дешевого китайского ширпотреба. Может быть, мне удастся чего-то добиться в сентябре. Я еду в Москву в составе делегации, сопровождающей нашего премьера, и слышала, что в Москве есть вьетнамский магазин, торгующий исключительно вьетнамской продукцией. Надеюсь, мне удастся наладить поставки через него. Но только под нашим собственным брэндом,- повторяет она.

На одной из ханойских улиц ко мне подошел юноша, торгующий книгами с переносного лотка. Я просмотрел корешки. Большинство книг было на английском языке - в основном излагающих вьетнамский взгляд на историю войны с США. Несколько книг на французском - словари, разговорники, путеводители. Одна-две книги на японском.

Он говорил по-английски с заметным акцентом, но уверенно и грамматически правильно.

- Где ты учил язык? - спросил я его.

- В школе. А потом - общаясь с иностранцами.

- А на русском языке книги есть?

- На каком? - не понял парень.

- На русском. Россия - знаешь такую страну?

- Я там никогда не был. Как я могу ее знать?

- Но слышал?

- Слышал,- уверенно заявил он.

- А что слышал? - продолжал допытываться я.

- Честно говоря, ничего.

Хо Ши Мин - это вьетнамский Джордж Вашингтон

О том, легко ли американскому ветерану войны во Вьетнаме преодолеть вьетнамский синдром , корреспонденту Власти в Вашингтоне Дмитрию Сидорову рассказал первый посол США в социалистическом Вьетнаме Питер Питерсон.

Питер Питерсон во время войны был летчиком, был сбит и шесть лет провел в плену. В 1997 году стал первым послом США в социалистическом Вьетнаме. В этой должности проработал четыре года, затем, вернувшись в США, вместе с женой-вьетнамкой Ви Ли основал консалтинговую фирму Peterson International, которая помогает компаниям из разных стран ориентироваться в правилах игры на рынках Юго-Восточной Азии, в первую очередь во Вьетнаме. Вместе со старым другом, вице-президентом торгового совета США-Вьетнам Робертом Шиффером создал фонд Альянс за безопасность детей , который работает во Вьетнаме и других странах Азии. Постоянно живет в Австралии, чтобы быть ближе к Юго-Восточной Азии.

- Были ли у вас какие-то психологические проблемы, связанные с возвращением во Вьетнам?

- Никаких проблем не было, хоть я и провел в плену шесть лет. За 30 лет мне удалось починить свою психику. Скорее я волновался, как примут меня вьетнамцы. Поэтому я не сразу принял предложение президента Билла Клинтона.

- Многие из ваших товарищей по оружию до сих пор выступают против налаживания отношений с Вьетнамом. Как вы на это смотрите?

- Да, я знаю о такой позиции. Но, в конце концов, в США есть много людей, которые до сих пор плохо относятся к Японии или Германии из-за второй мировой войны. Я считаю, что человек не может постоянно жить в прошлом. Друзей должно быть больше, чем врагов. Возмездие никогда не приносило результатов в отличие от попыток наладить хорошие отношения. И только так можно предотвратить возникновение нового Вьетнама. А я очень не хотел бы увидеть повторение тех событий, участником которых был в 60-е годы.

- Что говорили вам друзья, узнав о вашем намерении вернуться послом во Вьетнам?

- Многие из моих бывших и нынешних друзей не согласны с моими взглядами. Поэтому я отдавал себе отчет в том, что многие из тех, кто, как и я, был в плену, а также различные ветеранские организации негативно относятся к идее установления дипломатических отношений с Вьетнамом. И, работая послом, я пытался помочь ветеранам осознать, что установление отношений дает им новые возможности для поиска товарищей, попавших в плен или пропавших без вести.

- Как прошел ваш первый день в должности посла?

- Сказать, что это был непростой день,- значит не сказать ничего. В аэропорту меня встречали иностранные дипломаты, американцы, работавшие во Вьетнаме, представители МИД Вьетнама. Мне было трудно представить, что меня могут так тепло и по-дружески принять в этой стране. Затем я встретился с высшим руководством Вьетнама. Это была короткая, но очень важная встреча: мне дали понять, что в отличие от послов других стран я могу звонить им напрямую и договариваться о встречах. Лидеры Вьетнама старались показать мне, что у них нет никаких оснований недружественно относиться ко мне и к моей стране.

- В 2000 году правительство Вьетнама наградило вас Красным Крестом за заслуги в гуманитарной сфере. Что вы думали, получая награду с профилем Хо Ши Мина, лидера страны, против которой вы воевали?

- Получить эту награду было для меня честью. Портрет Хо Ши Мина на ней не вызвал у меня никаких отрицательных эмоций. Хо Ши Мин для Вьетнама - это примерно то же, что для американцев Джордж Вашингтон. У меня нет личной ненависти ни к нему, ни к кому-либо из вьетнамского руководства. Во время войны они делали свое дело, я - свое.

- Как вы познакомились с будущей женой?

- Мы встретились на приеме у моего хорошего друга, израильского посла, всего через пару недель после моего приезда во Вьетнам. Это была любовь с первого взгляда. Мы разговаривали всю ночь и потом больше не расставались.